- Артикул:00801325
- Автор: Доливо-Добровольский А.В.
- ISBN: 5-98735-005-0
- Обложка: Твердый переплет
- Издательство: Фонд "Отечество" (все книги издательства)
- Город: СПб
- Год: 2005
Развернуть ▼
А. В. Доливо-Добровольский - потомок старинного русского дворянского рода и авторитетнейший в России исследователь жизни и творчества одаренных яркими талантами представителей семьи Гумилевых. Первая часть монументального труда "Семья Гумилевых", состоящего из 4-х книг, посвящена анализу творчества Н. С. Гумилева - самого крупного поэта Серебряного века, основателя нового литературного направления - акмеизма. Лейтмотив книги - сопоставление концептуальных позиций представителей главных литературных течений начала XX века: символистов и акмеистов.
Автор убедительно доказывает, что это два различных направления в искусстве со своими философскими, этическими и эстетическими принципами, и утверждает приоритет нравственных ценностей и непреходящее значение классического наследия русской поэзии.
Написанная простым, общедоступным языком, книга предназначена широкой аудитории читателей. Специалисты-литературоведы легко воспримут обстоятельную и живую аргументацию автора, любители поэзии найдут источник вдохновения в приведенных стихах поэтов Серебряного века.
Внуки тех, кто не приобрел эту книгу, напрасно будут искать ее у букинистов.
Введение
Меня иногда спрашивают, почему я, по профессии геолог и геофизик, много времени посвящаю мировой и, в особенности, русской поэзии. Любовь к поэзии у меня проявилась с детских лет. Сколько я себя помню - а достаточно полные воспоминания сформировались у меня с четырех лет, с тех пор, как я научился читать, - моим любимым занятием было читать и декламировать стихи. На это меня подвигла, скорее всего, моя бабушка со стороны матери, Софья Дмитриевна Богданова. Она обладала совершенно феноменальной памятью, сохранившейся у нее до последнего дня ее жизни. Она очень выразительно и красиво читала стихи, за что еще в Благородном пансионе получала призы. Наверно, повлияли и рассказы моей мамы, Галины Михайловны, о том, что мой отец, скончавшийся от скарлатины, когда мне было всего полтора года, тоже великолепно читал стихи. Может быть, тут имеет место и генетическая память поколений: хорошо читала стихи и моя бабушка со стороны отца, Мария Альфонсовна. Когда я начал заниматься генеалогией рода Доливо-Добровольских, я узнал, что многие члены этой семьи любили поэзию, писали стихи и воспоминания, участвовали в литературных кружках и славились в великосветских кругах своей артистичностью. Но самое главное, это то, что мое увлечение было поддержано в домашнем кругу: меня часто просили почитать стихи, и я, маленький мальчик, для большей торжественности залезал на стул и с увлечением декламировал. Домашние - мама и отчим, дедушка и две бабушки (родная и двоюродная) - никогда не прерывали меня, с видимым удовольствием слушали, как их маленький сын и внук с пафосом произносит бессмертные строки великих русских поэтов. Особенно я любил читать Лермонтова и сохранил эту любовь на всю жизнь.
Такие домашние концерты, в исполнении моем и бабушки, продолжались и в тяжелые дни ленинградской блокады и, как знать, может быть, помогали семье отвлечься от суровой действительности. Во всяком случае, мы всю блокаду провели безвыездно в осажденном городе, ни разу не спускались в бомбоубежище и все шестеро остались живы. В нашем районе не было дома, в который бы не попали бомба или артиллерийский снаряд, и только наш дом остался невредим. Как говорила бабушка, у нас был надежный ангел-хранитель. Помню, как в дни блокады я участвовал в концерте по месту работы моей мамы и удостоился от месткома подарка - кулечка дешевеньких конфет, которые с гордостью разделил между своими близкими. Бабушка меня приучила к поэзии Апухтина и Алексея Константиновича Толстого, мама и дедушка дарили мне книги, в частности поэтические сборники. У нас в доме издавна было много книг: и среди них стихи Беранже и Есенина, сочинения Шекспира и Байрона. Как я потом понял, мои родные очень вдумчиво и внимательно знакомили меня с поэзией: так, стихи Маяковского я узнал только тогда, когда пошел в школу. Я безмерно благодарен всем моим близким за великую заботу обо мне и, в частности, за то, как они тактично и незаметно формировали мои художественные вкусы.
С окончанием блокады закончились мои детские эстрадные выступления. В школе я не участвовал в художественной самодеятельности - нашу учительницу русского языка и литературы не устраивал мой репертуар, да я и сам не очень стремился выступать, стесняясь недостатков своей дикции (лишь много позднее я начал получать комплименты, что грассирование придает особую прелесть моему чтению). Зато я имел успех среди школьных, а потом и студенческих друзей. Мы собирались компаниями, где после традиционных возлияний читали друг другу стихи, часто задерживаясь в гостеприимном дому на всю ночь. После смерти Сталина многое изменилось в нашем обществе; в книжных магазинах стало возможно покупать не только традиционную для советских времен русскую классику, но и стихи многих ранее не издававшихся поэтов, расширился ассортимент в "Старой книге", началось увлечение бардовскими песнями, в Домах культуры на поэтические вечера собиралась молодежь, битком наполнявшая огромные залы. Любители поэзии охотились за раритетами в "Старой книге", за стихотворными сборниками новомодных авторов. Они издавались для нынешнего времени неплохими тиражами, но для огромного спроса на них в те времена - явно недостаточными. По ценам они были доступны практически для любых слоев общества. Счастливые обладатели таких книг давали их читать друзьям, многие переписывали в тетрадочки и альбомы особенно полюбившиеся стихи, эти тетрадочки потом служили дальнейшим источником распространения стихов. Именно тогда я впервые познакомился с Гумилевым.
Это случилось в 1960 году. Я тогда уже закончил Горный институт. Один из сотрудников института, где я работал, дал мне почитать свои записи стихов Гумилева, и тут я осознал, что это - мой поэт. Его высокосовершенная и мужественная поэзия, поэзия путешественника и воина, оказалась чрезвычайно близка по духу мне, уже побывавшему в полевых экспедициях, и в полупустынях Средней Азии, и в тайге и в тундре Заполярья, в своих юношеских мечтах старавшемуся походить на отважных бродяг, первопроходцев и "открывателей новых земель". Я был прикреплен к Библиотеке Академии наук, но в то время не очень-то выдавали хотя и не запрещенные, но при этом не рекомендованные книжки читателям, имеющим специальность, отличную от филологической. Но зато у меня оказалась знакомой одна очень милая девушка, работавшая в этой библиотеке. Я ее встречал по окончании работы, она передавала мне книжечки Гумилева, я за ночь их переписывал, а утром возвращал перед началом работы. Так у меня оказался полный набор всех гумилевских стихотворных сборников, которые, перепечатанные на машинке, составили четыре тома моего собрания сочинений Николая Гумилева. Его стихи легко запоминались, я их читал, наряду со стихами других полюбившихся мне поэтов, своим домашним, в дружеской компании и в экспедициях - вечерами у костра или в палатке. Любопытно, что в инженерскую палатку приходили экспедиционные рабочие и просили разрешения послушать стихи. Великолепная поэзия оказалась для них вполне доступной и желанной. Все больше произведений ранее неизвестных авторов выпускалось нашими издательствами, но по непонятной причине имя Гумилева было по-прежнему под запретом.
Многое изменилось с началом перестройки. Новые для нас книги появились на книжных прилавках, они тогда издавались большими тиражами и были достаточно дешевы, чего нельзя сказать о нынешней книжной продукции. Стали во множестве создаваться разные общества, о которых ранее нельзя было и помыслить. Образовалось Петербургское Дворянское собрание, вскоре я стал членом его правления. Мы регулярно собирались на клубные встречи, среди других сообщений я несколько раз делал доклады о русских поэтах и, конечно, о своем любимом поэте Гумилеве.
После одного из таких докладов ко мне подошла группа слушателей и предложила организовать общество поэта Николая Гумилева. Это случилось в конце зимы 1993 года. Мы рьяно взялись за работу - провели несколько литературных вечеров, нашли людей, которые в предполагаемом месте расстрела Гумилева бесплатно провели микрогеофизические поиски и обнаружили признаки ранее неизвестного захоронения на берегу реки Лубья в районе станции Бернгардовка. 25 августа 1993 года на этом месте мы впервые совершили панихиду, которая с тех пор каждый год регулярно повторяется. После церковной панихиды на этом же месте проводятся литературные чтения под открытым небом, которые продолжаются до темноты. Позднее мы стали также ежегодно совершать панихиды на могиле Льва Гумилева на Никольском кладбище Александро-Невской лавры (15 июня, в день его смерти). В 1995 году мы зарегистрировали свое общество под названием "Мемориал поэта Н. С. Гумилева", определили основные направления работы, меня избрали президентом этого общества.
У нас были большие планы, но, как всегда в наше время, реализация их уперлась в финансовые проблемы. Мы хотели поставить на берегу Лубьи часовню а память о погибшем в этом месте великом русском поэте. Один архитектор безвозмездно создал предварительный проект часовни, но нам не удалось ни уговорить администрацию Всеволожского района выделить весьма скромные ассигнования, ни найти частных спонсоров, которые согласились бы обеспечить ее строительство. Мы нашли группу скульпторов и архитекторов, которые создали, также совершенно бесплатно, проекты памятников Николаю Гумилеву на территории Васильевского острова и в Кронштадте - городе, где он родился. Главный художник города выделил нам место для памятника на Васильевском острове, администрация Кронштадтского района - в своем городе. Было решение установить памятник на Васильевском острове к 300-летию Петербурга, но средств найти не удалось.
На установку памятника в Кронштадте к 2006 году (120 лет со дня рождения Н. Гумилева) получено распоряжение бывшего губернатора В. Яковлева, но с ассигнованиями тоже возникли проблемы, и я не уверен, что они будут разрешены. По инициативе нашего общества имена Николая Степановича Гумилева, Анны Андреевны Ахматовой и Льва Николаевича Гумилева вписаны в Листы Памяти Золотой Книги Санкт-Петербурга. Могу только сказать, что мы делаем все, от нас зависящее. Единственное в наших планах, что мы не только начинаем, но и успешно реализуем - это проведение литературно-музыкальных вечеров, посвященных членам семьи Гумилевых - Николаю Гумилеву, Анне Ахматовой и Льву Гумилеву.
Для проведения этих вечеров Русское географическое общество раз в месяц бесплатно предоставляет нам свой Большой зал. Главным содержанием таких вечеров является большой доклад о жизни и творчестве одного из трех членов этой замечательной семьи, который поручено делать мне, как имеющему большой опыт общения с аудиторией (я около полутора десятков лет вел преподавательскую деятельность по темам своей специальности). Чтобы слушатели не устали от продолжительного доклада, по ходу его устраиваются одна или две музыкальных паузы, во время которых мне помогают члены нашего общества. Иногда дополнительно к основному докладу организуются содоклады. По окончании основной части вечера каждому желающему предоставляется возможность выступить со своими суждениями по теме вечера или прочесть стихи. Такие встречи мы проводим в Русском географическом обществе ежемесячно, с перерывом на летний период, начиная с осени 1995 года, и за все это время ни разу не повторилась тема основного доклада - такова неисчерпаемость творчества членов семьи Гумилевых.
Популярность этих вечеров, несомненно связанная с именами таких прославленных поэтов, как Николай Гумилев и Анна Ахматова, и такого замечательного ученого, как Лев Гумилев, привела к тому, что меня стали приглашать проводить подобные мероприятия на других площадках города: на Литературных чтениях Союза писателей России, на Литературных чтениях Ассоциации писателей Санкт-Петербурга "Соратники", в поэтические клубы "Рунеж", "Контакт" и "Чайка".
Получаю я приглашения прочесть доклады на эти темы и из других городов. На таких встречах я повторяю ранее читанные доклады с соответствующими дополнениями и изменениями, которые возникают у меня по мере углубления в гумилевскую тематику. Конечно, все эти вечера бесплатные для слушателей и не оплачиваемые для выступающих на них. Как и мой главный герой Николай Гумилев, я никогда не отказываюсь от этих выступлений, стремясь охватить как можно больше слушателей и видя в этом свой гражданский долг. Так, с осени 2003 по весну 2004 года я провел 17 вечеров, две панихиды, один раз выезжал на несколько дней с циклом лекций в Воронеж по приглашению Воронежской епархии. В течение ряда лет я читаю курс лекций по поэзии Серебряного века на курсах православных экскурсоводов.
Темы этих лекций послужили основой для моих выступлений в Музее Ахматовой, на различных совещаниях, конференциях, симпозиумах, как-то: на Международном совещании филологов-славистов в 1996 году, посвященном юбилейной дате Николая Гумилева, на нескольких совещаниях по геополитике, на ряде конференций Собора православной интеллигенции, членом которого я являюсь, на конференциях Комитета защиты культуры народов России, на Гумилевских чтениях в Санкт-Петербургском государственном университете и в городе Бежецке, на Всероссийском дворянском съезде, в Высшей школе при Международном Доме Европы, на других встречах и совещаниях.
Этапным для меня явилось Международное совещание филологов-славистов, где я изложил свой новый и оригинальный подход к литературоведческому анализу, основанный на использовании некоторых положений теории этногенеза Л. Н. Гумилева. Горячее одобрение слушателей, мнение которых имело для меня большое значение, и включение текста моего выступления в труды совещания вдохновили меня на продолжение литературоведческих поисков в избранном направлении. Этот мой метод литературоведческого анализа неоднократно оттачивался и проверялся на моих многочисленных лекциях и выступлениях перед различной аудиторией. Беседы с учеными из Пушкинского Дома, ведущими в настоящее время издание академического десятитомного собрания сочинений Николая Гумилева, с ответственным редактором этого издания Ю. В. Зобниным, с членами Союза писателей России, с редакторами некоторых газет и журналов, где печатались мои статьи, с членами общества "Мемориал поэта Н. С. Гумилева" и Петербургского Дворянского собрания, с сотрудниками Музея Анны Ахматовой, со слушателями моих лекций - все это существенно помогло мне в дальнейшем совершенствовании подготовленных мною текстов. Всем я бесконечно благодарен.
Слушатели лекций неоднократно высказывали пожелания о публикации полных текстов моих работ, поскольку отдельные статьи в газетах и журналах или в тезисах конференций, в силу специфики этих средств информации, охватывали лишь часть материала, докладываемого мною. Поэтому я бесконечно благодарен моему издателю, который, ознакомившись с моими трудами, предложил начать работу по подготовке к печати лекций, прочитанных мною за десять лет, объединив их в четыре цикла. Издание выйдет в свет в четырех томах.
Предлагаемая книга состоит из трех разделов. Первый раздел - "Николай Гумилев и поэзия Серебряного века" - содержит ряд глав, в которых проводится сопоставление концептуальных позиций поэтов, принадлежащих к основным направлениям поэзии начала XIX века, - символистов и акмеистов - при решении основных тем русской поэзии. Исходным при этом сопоставлении являются установленные автором кардинальные различия между дионисийским и аполлоновским началами искусств с позиций этнологических построений Льва Николаевича Гумилева. Рассмотрены стихи и литературные высказывания большинства авторов Серебряного века и ведущих литературоведов и критиков. Единство литературного подхода придает этому разделу определенную цельность.
Второй раздел этой книги - "Загадочные страницы биографии Николая Гумилева" - посвящен анализу некоторых неясных для нас фактов его жизни и творчества.
В нем высказываются предположения автора, что во время последнего путешествия в Абиссинию Гумилев, помимо этнографических исследований, проводил сбор информации специального характера, что в экспедиционном корпусе, посланном во Францию, он, скорее всего, был не простым канцеляристом, но исполнял функции разведчика, что при возвращении в Россию он сразу включился в контрреволюционную деятельность и был вполне активным членом Петербургской Боевой организации.
В этом же разделе дается такое истолкование его стихов "Заблудившийся трамвай", которое очищает их от всякого мистического налета и дает объяснение тех строк, которые представлялись литературоведам загадочными. Приведены также результаты исследований, организованных Мемориалом поэта Н. С. Гумилева с целью поисков возможного места захоронения расстрелянного поэта.
В разделе "С Гумилевым в сердце" приведена подборка стихов, посвященных памяти Николая Гумилева и написанных разными авторами. Она может рассматриваться как своеобразный реквием по великому русскому поэту.
Вторая запланированная нами книга - "Муза Дальних Странствий Николая Гумилева" - посвящена поэзии Николая Степановича, связанной как с его реальными путешествиями по Африке и Италии, так и с его мысленными путешествиями в другие страны и в разные эпохи. При этом также проводится сопоставление мировоззренческих позиций Гумилева и его идейных соперников - поэтов-символистов при описании других стран и других времен. Таким образом, этот курс лекций продолжает литературоведческий подход, который используется в первой книге.
По тексту подчеркивается особое умение Н. Гумилева проникать в мироощущение других народов - редкое свойство, которое роднит его творчество с творчеством А. С. Пушкина, тоже обладавшим этим даром. Показано, что в своих стихах, посвященных разным временам, Н. Гумилев хорошо ощущал смену поведенческих стереотипов народов в разные эпохи их истории, что потом детерминировалось его сыном, как императивы разных фаз этногенеза.
Такое совместное рассмотрение стихов не только Николая Гумилева, но и большинства других авторов Серебряного века позволит, как на то надеется автор, дать широкую панораму поэзии этой прославленной эпохи.
В третьей книге - "Адресаты лирики Николая Гумилева и Анны Ахматовой" - содержатся лекции с анализом стихов этих двух крупнейших поэтов Серебряного века, обращенных к друзьям или к знакомым, которые много значили в их жизни, а также обстоятельств, породивших эти стихи. При подготовке этого цикла лекций были заново атрибутированы адресаты некоторых стихотворений, в ряде случаев сделана переоценка многих ранее существовавших представлений о взаимоотношениях поэтов со своими друзьями и знакомыми.
В четвертой книге - "Лев Гумилев - последний сын Серебряного века" -сосредоточены лекции, посвященные научному творчеству Льва Николаевича Гумилева. Помимо задач популяризации идей Л. Гумилева, в этих лекциях предприняты попытки дальнейшего развития некоторых направлений его исследований. Поскольку и первые две книги используют идеи Льва Гумилева, четвертая станет обобщением предшествующих. В завершение этой книги будет проведен анализ поэтического творчества Льва Николаевича Гумилева.
Общность судеб Николая Гумилева, Анны Ахматовой и Льва Гумилева и новый литературоведческий подход роднит эти четыре книги. Вместе с тем каждая из них имеет самостоятельное значение и может читаться без знания предыдущего тома.
Автор постарался написать эти книги общедоступным языком, рассказать просто о сложном ("забавным русским слогом", как любил говаривать Лев Гумилев).
В состав лекций включены большие блоки стихов акмеистов и символистов, в том числе стихи относительно малоизвестных поэтов, так что эти книги могут служить своеобразной энциклопедией поэзии Серебряного века. Автор не придерживался избитых литературных штампов, концепций вульгарного социологизма, не повторял существующих исследований, он последовательно осуществлял собственный оригинальный подход к литературному анализу.
Книга ориентированы на широкий круг читателей; от школьников старших классов до специалистов-литературоведов. Автор надеется, что они будут интересны всем, кто любит русскую поэзию и кому дорога русская культура.
В заключение автор хочет принести искреннюю благодарность своим друзьям, которые помогли подготовить к изданию эту книгу, и издательскому коллективу, приложившему много труда, чтобы отредактировать ее и оформить как изящное произведение книжного искусства.
Рекомендуем
